Кстати, слово «пряность» русское, от названия первой известной на Руси пряности — перца, на древнерусском слово писалось «пьпьрь» от латинского заимствования «piper», которое в свою очередь происходит из древнегреческого «πέπερι».

Не знаю, почему у меня возникло такое простоватое сравнение. Но ведь похоже: часто своё кажется пресным, а иноязычное слово добавляет языковую экзотику, своеобразную остротУ речи. Продолжая сравнение, можно сказать, что перебор иноязычной лексики — как и перебор с приправами. Хороши ли переперчённые блюда?

Конечно, я не говорю о тех заимствованиях, которые давно и прочно вошли в наш язык и без которых немыслим научный, профессиональный и повседневный лексикон. А кстати, можно ли измерить необходимость заимствования? Да, можно. Если заимствуется предмет, явление или понятие из другой культуры, то как правило вместе с ним заимствуют и их иноязычное название. Или если «чужое» слово значительно короче и отличается от русского аналога стилистической окраской или новым значением. Это вкратце, а подробно причины этого явления описаны в любом вузовском учебнике по теории языка в разделе «Лексикология». Именно поэтому к иноязычию у большинства филологов отношение спокойное, так как хватает профессиональных знаний понять, принять и объяснить процесс лексического заимствования.

И всё же случаются труднообъяснимые странности. Недавно на сайте одного научного лингвистического издания я прочитала: «Миссия журнала — содействие коллаборации российского и международного профессионального сообщества в целях интернационализации исследований в области гуманитарных наук». Сказать, что я удивилась – ничего не сказать! Я была ошеломлена: что делает этот неудобоваримый латинизм в тексте, который пишут филологи? Какую функцию выполняет в данном случае это иноязычие? Почему необходимо было заменить им слово сотрудничество? Хотя в данном контексте больше подойдёт объединение: «… содействовать объединению российского и международного профессионального сообщества…». Вопросов возникло много, но главный был впереди.

Итак, коллаборация. От латинского con — со (совместность) и laborare — трудиться. Но в русский язык это слово пришло несколько в другом виде из французского collaboration (сотрудничество) в конце XIX века. Долгое время этот галлицизм пребывал в пассивном словарном запасе у большинства, пока трагические события Второй мировой не актуализировали его использование: коллаборационистами называли людей, которые сотрудничали с оккупантами, так как коллаборационизм — это «добровольное сотрудничество граждан оккупированной страны с противником во вред своему государству в ходе войны или вооружённого конфликта».

На архивные фотографии женщин, сотрудничавших с нацистами, даже страшно смотреть: они подвергались публичному позору. Как минимум их остригали наголо.

При всём желании нельзя не замечать родства слов коллаборация и коллаборационизм. И если для молодых и юных «коллаборация» звучит свежо, нескучно и по-модному, то для людей постарше и более опытных оно не окутано ореолом привлекательности как раз из-за тех контекстов и общего культурного фона, который был накоплен словом в ХХ веке.

И вот в этом для меня заключается главный вопрос: почему гуманитарное научное сообщество тиражирует столь неоднозначное иноязычие? Если судить здраво и подходить научно, то необходимости в данном заимствовании нет. Нельзя ведь всерьёз принимать как аргумент, что «коллаборация» нужна русскому языку, потому что это якобы не то же самое, что сотрудничество, или взаимодействие, кооперация, совместная работа, совместная деятельность, партнёрство, участие, соавторство… — синонимов и замен много. Молодёжи простительны подобные утверждения, так как молодым интересно попробовать новое, хочется предлагать своё, они тем самым создают язык для своих. Через некоторое время «коллабы» перестанут быть модным и уйдут из речи, как не раз уже случалось с популярными когда-то словами. Участники сообществ и объединений опять будут не «коллаборировать», а сотрудничать, потому что от ультрамодного всегда мало что остаётся. Уже сейчас в интернете много комментариев по этому поводу: «В общем, коллаборировать стало модно во всех слоях населения. А если серьёзно и простыми словами, коллаборация не что иное, как обычное сотрудничество», — пишет юридический (!) сайт. Грамотная языковая рефлéксия в нефилологических кругах всегда было хорошим знаком того, что мода пройдёт.

Но смущает вот что. Если верить пословице, то что написано пером, того не вырубишь топором. И хотя пером сейчас никто не пишет, да и топор в качестве инструмента исправления явно не подходит, смысл остаётся: исправить написанное сложно. Легче предотвратить. Например, появление таких фраз: «Один из сценариев развития коллаборативных процессов в России – объединение научных и образовательных кластеров по территориальному принципу». К чему такая замена понятных слов заимствованными? Подобная спешка отказа от «нормальных» слов напоминает суетливое поведение, которое ёмко выражается глаголом колобродить* в одном из его значений. В каком именно, разберётесь сами.

* (разг.) Колобрóдить

1. Ходить, бродить бесцельно, без дела.
2. Вести себя шумно, суетливо.
3. Вести себя беспутно, озорничать.