Поговорим о слове вкусный, которое часто (я бы даже сказала — навязчиво часто) встречается во множестве сообщений — от рекламы услуг до комментариев под публикацией.

Кажется, это слово не вызвало бурного обсуждения ни в среде пользователей (хотя какие-то оправдательные реплики встречаются), ни в профессиональных лингвистических кругах. Слово вошло в речевую практику и прижилось как высокая позитивная оценка совсем не съедобных услуг, действий и «продуктов»:

• Вот такие вкусные зарисовочки. Ну прелесть же.
• «Бергамасскую сюиту» Рихтер играет… ммм… ну так вкусно… что никаких нет слов.
• Во время распродаж готовлю для вас, мои подписчики, особенно вкусный контент.
• Мы собрали советы, которые помогут вам написать текст «вкусной» вакансии для менеджера по продажам.
• Вкусный копирайтинг…

Можно не продолжать, примеров множество, и они у всех на слуху.

Прочитав отзыв, можно решить, что автор пишет
о кондитерской. На самом деле комментарий размещён
под хозяйственными советами: как ухаживать
за обувью и одеждой!

И вот при всей его мегапопулярности использование этого слова в подобных контекстах кажется неправильным. Если придерживаться буквы закона (в этой роли выступает словарь), то толкование слова вкусный подразумевает характеристику чего-то съедобного. В примерах, приведённых мной и в им подобных, произошло явное изменение значения: вкусный — приятный на вкус (относится к еде или напиткам, к тому, что можно ощутить языком) → вызывающий любые приятные ощущения. То есть от восприятия органом одного из пяти чувств значение расширилось до восприятия вообще.

Допустимо ли такое расширение? Да, допустимо. Например, готовя бутерброд, мы не придерживаемся его буквального состава — хлеба с маслом (нем. Das Brot — хлеб и die Butter — масло). Или называя подарок царским, мы выражаем его ценность и важность для нас, а не принадлежность к царю. Премьерой может стать не только первый спектакль или выступление, но и любое действие, совершаемое впервые. Драконовские меры — это суровые и жёсткие меры; медвежья услуга — неумелая или неуместная помощь, которая приносит больше вреда, чем пользы; рынок идей, писк моды, здоровый климат в коллективе... И так далее. Так что многозначность слова и появление у него непрямого, переносного значения — это норма.

И всё-таки если вместе с «вкусным» ещё и орфографические
ошибки, то текст выглядит неряшливым вдвойне:
речевое бессилие и неграмотность.
Хотя автор, безусловно, имеет право быть таким,
каким он хочет быть.

Вспомним, что вкус имеет два толкования: гастрономически-физиологическое и эстетическое. Именно последнее значение мы имеем в виду, когда говорим о человеке, одевающемся безвкусно или, наоборот, со вкусом. Когда говорим, что о вкусах не спорят; что нам не по вкусу пришёлся фильм или какая-либо ситуация. Но всё же вкусный — это не эстетическая категория, а гастрономическая.

Существует одно интересное языковое явление. Вам, очевидно, часто встречались сочетания типа: бархатный баритон, сладкий голос, горькие слова, серебристый смех, холодная улыбка, кричащие оттенки, сочное описание, яркое выступление, острый запах, жгучий взгляд. То есть когда смешиваются два вида восприятия: тактильное и зрительное, вкус и звук, цвет и запах. В лингвистике такой приём носит название синестезии (от греч.συναίσθηση — одновременно воспринимать) и означает соединение слов, которые выражают разнородные ощущения. Словосочетание вкусный текст, как вы поняли, представляет собой синестезию: визуальное восприятие (чтение текста) порождает вкусовые ощущения.

Булочка с корицей — просто лёгкий завтрак!
А ведь автор говорит об актёрах.

Но и это ещё не всё. Для полноты картины можно вспомнить, что есть в стилистике приём, в котором сочетаются слова, логически не согласованные между собой. Такой тип сочетания называется катахрéзой (от др.-греч. κατάχρησις — злоупотребление), то есть когда слова используются в смысле, который не соответствует их современному или этимологическому значению: холодный комфорт, путешествовать по морю, цветное бельё, красные чернила. В результате образуется сочетание из противоречивых (необязательно противоположных!) понятий. Это возможно потому, что мы используем слова в переносном смысле, вопреки несовместимости их буквальных значений: крепкое словцо, легковесное суждение, светлое настроение, остро встал вопрос, жизнь бьёт ключом, ударим автопробегом по бездорожью и пр. Известна катахрéза со времён античных риторов, которым она помогала ошеломлять слушателя или, научно выражаясь, эмоционально на них воздействовать — необычное сочетание приковывало внимание, пробуждало интерес. Вот и вкусный текст в каком-то смысле можно считать катахрезой, в которой вкусный используется как необычный и выразительный синоним к слову приятный.

Казалось бы, при наличии столь серьёзного бэкграунда, то есть истории своего развития, сочетаниям со словом вкусный в его непрямом значении обеспечено почётное место среди выразительных средств русского литературного языка. Казалось бы... Но нет. Пока — точно нет.

Во-первых, чем необычнее образ, тем с большей осторожностью необходимо его тиражировать, в идеале — лучше сохранять его авторство, как в случае с фразой про автопробег, взятый из книги Ильфа и Петрова. Становясь сверхпопулярным, раздаваясь чуть ли не из каждого утюга, он становится навязчивым и шаблонным.

Вот такое эмоциональное переживание неудачного
общения. Ну, если есть «вкусные тексты», значит, есть
и «невкусные», и даже, наверное, «ядовитые». Впрочем,
если есть токсичные отношения, значит, и тексты.
Такой метафорой мы обязаны, кажется, психологам.

Во-вторых, не всякий образ является удачным: шершавое время, посыпался поток слов, в коллективе царит цветущая обстановка; она — наш языковой талант; слабый язык поглощается более сильным языком; для нации родной язык является корнем.. Напоминает речь иностранца. У меня дома лежит наша университетская рабочая программа по морфологии (по ней учились мы, а потом ещё не одно поколение филологов и журналистов), в которой был вопрос-задание: «Иностранец, посмотрев кино, сказал о нём: вкусный фильм. В чём ошибка такого словоупотребления?». И мы, будучи студентами 2 курса, разбирали этот пример как ошибку семантического сдвига из сферы гастрономии в область эстетических оценок.

Во всех сочетаниях со словом вкусный продолжает отчётливо проявляться гастрономическая составляющая. Она не может никуда деться, так как в основе сочетания — пищевая метафора. Кстати, фраза ты мой сладенький из этой же серии. Возможно, кому-то это нравится и кажется интересным и выразительным. Но всё же такое употребление ассоциируется с физиологическим насыщением.

Впрочем, в этом, скорее всего, и отгадка популярности подобных сочетаний: возникает приятное физиологическое ощущение. Потребитель хочет смаковать текст, наслаждаться им и получать удовольствие. А получать удовольствие — ценность для потребителя. Чувствуете разницу между читателем и потребителем? Мне кажется, что сочетания с вкусный навязывают нам роль потребителя. Хотя на сайтах с психологическим уклоном я встретила такое забавное объяснение популярности подобных сочетаний: якобы это слово любят «сенсорики» и не приемлют «интуиты». Будучи человеком сенсорного типа, скажу, что слово вкусный в подобных сочетаниях не приемлют люди, обладающие языковым вкусом (никак не обойтись без каламбура!).