— Денис Николаевич, давайте сначала немного углубимся в историю. Ведь традиция выборов в нашей стране уходит корнями в средние века.

— Да, принято считать, что народная демократия существовала ещё в Новгородской республике. Выборы там имели ограничения, связанные с представительством так называемых трёхсот золотых поясов, когда решение принимало наиболее богатое купечество. По сути, на вече собирались олигархи, хотя термин к тому времени не применим. Этот опыт Великого Новгорода и ряда других княжеств, где практиковалось вече, шёл вполне в русле развития цивилизации, а где-то даже опережал.

Был у России и опыт выбора первого лица — это избрание на престол Романовых.

— Вроде бы и Бориса Годунова избирали?

— У Годунова были другие условия избрания, ближе как раз к новгородской системе, только ещё более суженной, когда представители семи самых мощных боярских родов поставили его царём.

С Михаилом Романовым иначе. Тут тоже было мощнейшее участие знатных фамилий. Но наряду с этим были и представители других сословий. В этом смысле императорская династия Романовых была выборной.

Нестеров, «Призвание Михаила Федоровича на царство»

Нельзя не сказать об опыте земства, когда выбирали на должности на местах. Там были свои ограничения, связанные с полом, возрастом, принадлежностью к тому или иному сословию, но система низовых выборов в императорской России была достаточно эффективной.

— Она была понятна?

— Да, и доступна образованной части общества, вовлечённой в управленческую деятельность на разных уровнях. Структура выстраивалась, если можно так сказать, по профессионально-отраслевому принципу. Если человек уже был чиновником или старостой околотка в городе, то на своём уровне в рамках своих компетенций он участвовал в выборах. В этом была своя логика, потому что для управления нужен опыт.

— Выборы в современном понимании пришли в Россию как результат Первой русской революции 1905-1907 гг.?

— Первая Государственная дума — безусловно, достижение Первой русской революции. Это начало диалога между императором и обществом. При этом император и его окружение не были готовы к ограничению своих прав, что проявилось в претензиях к Думе, в регулярных её роспусках. Императорский дом проводил определённую политику и имел целый ряд ожиданий от деятельности Думы, а она не оправдывала надежд. Кроме того, взгляды и позиции, высказываемые с трибуны Думы, не поддержанные императором, негативно воспринимались всем чиновничьим аппаратом. Начинался диссонанс. Все привыкли к единому центру принятия решений. Император мог создавать комитеты, которые вырабатывали программы, но решения принимал он сам. А появившиеся противоречия пагубно сказались на империи, и она прекратила существование, не найдя диалога между обществом и чиновничьим аппаратом.

Открытие Государственной думы I созыва (1906)

— По каким вопросам возникали противоречия?

— По вопросам государственного устройства. Политические силы, представленные в Думе первого созыва, были ориентированы преимущественно либерально. Основную свою задачу они видели в получении свобод для граждан. А задача у императора на тот момент была охранительная: сохранить веру, ценности, традиции, в том числе связанные с принятием решений. Всё это вызывало напряжение в обществе.

— То есть свободы и избирательные права были основными требованиями Первой русской революции?

— Нет, первые лозунги были экономические: условия труда рабочих (уровень травматизма тогда был зачастую неприемлемо высок), социальный пакет, оплата труда, пенсии, трудовой график и др.

— Насколько в плане избирательного права продвинулась советская власть?

— Было провозглашено всеобщее избирательное право, т.е. любой совершеннолетний мог избирать и быть избранным. При этом в укор советской системе называют её безальтернативность: в избирательные бюллетени вносился один кандидат. И когда рабочий или крестьянин приходили на избирательный участок, они на самом деле были лишены возможности выбирать.

Но я бы не оценивал это так однозначно. Сейчас некоторые партии используют праймериз, т.е. предлагают кандидатов, а в бюллетени уже вносят тех, за кого проголосовало большинство. В советское время как раз происходило нечто подобное, только внутри партийных структур. Выборы были, но скрытые от обывателя. По факту же человеку не предоставлялся выбор. Думаю, в том числе из-за такой позиции номенклатуры мы потеряли Советский Союз.

— Сегодня мы имеем возможность выбирать из ряда кандидатов, но почему-то этого не ценим: в выборах принимает участие далеко не всё население.

— Проблема в том, что выбор — это усилие. На него надо потратить время. Я говорю не про процедуру, когда ты уже просто ставишь галочку. Прежде чем её поставить, надо приложить интеллектуальные усилия, познакомиться с программой кандидатов, проанализировать. Но часто люди делают свой выбор «на слух».

У нас выстроена максимально демократическая система. Есть дебаты. Есть возможность посмотреть в открытых источниках предвыборную программу. Есть уже определённая история, больше 30 лет, и мы можем поинтересоваться: а выполняют ли партии или самовыдвиженцы заявленные обещания? Здесь ещё важно опереться на пройденный страной исторический путь и свой жизненный опыт.

Я столкнулся с тем, что знакомые мне люди в категории от 35 до 50 лет имеют абсолютно разнополярные мнения. Все относятся к власти критически, и это нормально. Но когда начинают смотреть свои достижения, то обнаруживают, что в нынешнее время перед гражданами такие возможности, которых раньше не было. Люди покупают недвижимость — не только себе, но и детям. Получают образование — не одно, а несколько. Могут путешествовать, менять сферу деятельности и т.д. Ещё не так давно всего этого у нас не было.
Так что надо осознанно подойти к тому, что станет критерием и триггером, который позволит проголосовать за того или иного кандидата.

— Когда в новейшей истории у нас появилась альтернатива, сформировался целый ряд партий, имеющих весомый процент сторонников. Например, в 1993 году почти четверть голосов в Госдуме получила ЛДПР. Предвыборная борьба тогда действительно имела важнейшее значение. Но постепенно разница между партией власти и остальными стала огромной. Почему это случилось (если не давать «простое» объяснение в «нечестности подсчётов»)? Люди разочаровались в разноголосице политических баталий и пришли к необходимости поддерживать партию власти, потому что это как минимум обеспечивает стабильность?

— Когда мы говорим «партия власти», то надо понимать, что это не конкретная партия, а та, которая получила большинство голосов в Государственной думе. Если бы это были коммунисты, то они бы стали партией власти. Все партии до сих пор наличествуют в списках выборов, можете за них или их представителей голосовать. В этом смысле «партия власти» — это не привязка к конкретной партии, а к большинству.

Теперь почему так произошло. Историкам предстоит в этом разобраться, ведь есть такое высказывание: «Всё, чему не исполнилось 40 лет, ещё не история, а политика».

С моей точки зрения, сказалось советское наследие. И здесь нет ничего отрицательного: это часть нашей памяти. Она сохраняется и в чиновничьем аппарате, и в традициях управления, и у основного бюджетного электората (врачи, учителя, военные).

Второе: люди, по сути, консервативны и голосуют за стабильность. Если партия обеспечивает эту стабильность — в образовании, в возможностях материального благополучия, социальных мер, — её будут поддерживать. Так сложилось, что у нас это партия «Единая Россия». Она выполняет обещания, так почему надо отказывать ей в поддержке? Коммунисты-то имеют отрицательный результат, при них страна распалась. При этом есть руководители регионов, представляющие отнюдь не «Единую Россию». Здесь важно, чтобы управленцы, независимо от партийной принадлежности, думали о благополучии государства, а не о своём личном благополучии.

— По нынешнему законодательству неважно, какой процент людей придёт голосовать: победит тот, за кого больше голосов. Почти никто не сомневается, что это будет действующий президент. И возникает дилемма. Вот я за Путина; ясно, что его выберут; так зачем и голосовать конкретно мне? Но дело ведь не только в том, что выберут Путина, а в том, какой процент населения его поддерживает, насколько он станет и неформально легитимен.

— Да, этот момент важен. Понятно, что выборы проходят внутри государства. Но их результаты смотрят и наши противники, и наши партнёры. Здравомыслящий человек понимает, что нам важно не только выбрать руководителя, но и показать свою сплочённость перед мировым сообществом. Показать, что это выборы большинства. Что мы едины как сообщество, что мы понимаем, кого выбираем, чего хотим, куда движемся. Выборы покажут наше объединение в том, что мы поддерживаем этого лидера. Именно ему мы доверяем представлять наше государство на международной арене. Именно с ним, следовательно, нужно вести диалог.

— Европейский союз уже предлагает не признавать выборы, которые у нас пройдут в марте. Как бы вы оценили такие заявления?

— Я давно потерял розовые очки по поводу демократии в ЕС и США. Считаю, её нет. Там чётко продвигаются мнения определённых элит, при этом мнения не традиционные и не мнения большинства. Такой призыв только подтверждает отсутствие демократии и двойные стандарты. Если ты не такой, как нам надо, мы тебя не воспринимаем, не будем сотрудничать с тобой, другим не позволим и вообще уничтожим.
Мне как историку это понятно. Англосаксонская система всегда так действовала. Представляете цивилизованное общество, где платят за голову индейца или где наличествует рабство? А это их недавняя история.

Призывы не признавать, бойкотировать, душить показывают всю сущность ЕС, его потребительское отношение к другим. Пока они имеют от вас ресурсы (при этом не делясь с вами технологиями), они с вами «дружат», в своих интересах. Стоит вам заявить о ваших интересах, они задействуют весь свой воинственный арсенал. Я уверен, что придёт время, когда в силу европейского же прагматизма они начнут диалог, потому что для любой экономики и высокотехнологичного производства нужно сырьё. Однако забывать, что мы имеем дело с агрессивными государствами, нам больше нельзя.

— Право участвовать в выборах наступает с 18 лет, и для большинства студентов это впервые. А вы помните свои первые выборы?

— Я заинтересовался выборами ещё до 18 лет. Сюда приезжали политики российского уровня, мне было интересно их слушать, задавать вопросы. И получать автографы: Владимира Жириновского, Александра Лебедя и др.

Для меня встречи лидеров с электоратом — это момент доступности политики, соучастия в ней. На этом подъёме ты и принимаешь решение голосовать за того или другого кандидата.

При подготовке к президентским выборам тоже хорошо бы организовать доступность если не к самому кандидату в президенты, то к его штабу, чтобы люди, молодёжь могли задавать вопросы. Понятно, что это агитационная деятельность, но она должна быть связана с просвещением, с видением будущего. Студенты конструктивны, они могут задавать и какие-то конкретные вопросы, которые их касаются. Например, когда бумажные зачётные книжки заменят на электронные. И надо потратить время на людей, объяснить им — почему сейчас так, а не иначе. Надо разговаривать.

Важен и событийный момент, который, кстати, был на выборах советского времени. Тогда на избирательных участках продавали дефицит, а сейчас помимо волеизъявления ты можешь в лотерее поучаствовать, за городскую среду проголосовать. Когда с малышнёй приходишь — наклейки дарят. Считаю, это правильно.

— Сто лет назад люди понимали, что право выбирать — это социальное достижение. Сейчас мы как будто утратили это понимание. Мы не ценим реальную демократию?

— Есть разные формы правления: монархии, диктатуры, парламентские республики. При этом не надо торопиться оценивать и говорить, что одно хорошо, а другое плохо. Формы правления могут быть спецификой конкретного общества в конкретный период времени.

Применительно к России возможность выборов — это оптимальный результат развития нашего общества. Так мы решили. Почему для нас выборы важны? Мы все разные, мы не моноэтничны, не монорелигиозны. И выбор показывает, что различные народы, входящие в понятие «россияне», делают его осознанно.

— А вам не кажется, что Россия готова качнуться к единоначалию, что в принципе мы тяготеем к императорской форме правления?

— Российская империя прекратила своё существование. Тяготеем ли мы к власти одного человека? Думаю, и здесь остались элементы исторической памяти, и потому важно говорить о возможностях президента: насколько он должен быть ограничен в принятии решений. Считаю, что должен. В России была законодательно сильная императорская власть, но это привело к падению страны, когда по факту власть стала слабой. Об этом надо помнить. Как и об опасности диктатуры. Кстати, когда Хрущёв пришёл к власти, он во многом строил свою позицию на критике культа личности Сталина. Но не стоит забывать про преемственность и про образ будущего.

Каким бы идеальным ни был правитель, мы ушли от императорской власти. Но сильная президентская власть нам нужна. Опять же потому, что у нас разные народы и огромная территория. Принятие решений должно происходить быстро. А что для нас быстро, если утром в Москве принимается решение, а во Владивостоке уже вечер? Мы в любом случае теряем время. Это особенности государства. И более короткий путь для решений или реформ — это значимо для нас.