Сидящий впереди философ то и дело кивал головой, соглашаясь с докладчиком. Сидящая рядом сотрудница находила на каждый тезис возражения («И что, опять всё наше преимущество сводится к одним «разговорам за полночь!»). Аудитория, полностью заполненная студентами, задавала глубоко фундаментальные вопросы. А стоявший на кафедре знаменитый Сергей КУРГИНЯН, оппонент СВАНИДЗЕ в «Суде времени» и создатель виртуального клуба «Суть времени», политолог, культуролог, режиссёр — говорил о судьбах России и мира. И тема была созвучна ожиданиям: услышать что-то о глобальном и главном хотели от этого гостя СФУ. Потому что «колокол звонит по всем».

Сказанное Кургиняном сводилось к следующему. У России всегда была собственная культурная матрица развития. Она предполагала антропоцентризм — то есть в центре должно быть развитие человека. Наша модель — это нелепый, косой пятиколёсный велосипед, но мы на нём ехали. Нас обгоняли страны европейской цивилизации, технологически развитые, верхом на железных конях, и по пути кричали: «На чём вы там тащитесь? Выкиньте это на свалку истории!». Но вдруг все эти железные кони, все эти модернизированные модели развития внезапно и окончательно сдохли («Проект модерна, великий проект развития человечества, начатый французской революцией, завершился»). И реально альтернатива западной модели развития мира есть только одна — та самая недоделанная и кособокая, на которую всю жизнь возлагали надежды русские: развитие человека и мира ценностей.

Но против русских продолжается (по инерции или в результате этой очевидной альтернативы?) война по всем фронтам. Кургинян уверяет, что даже в Ливии американцы воюют с дальним прицелом на русских и китайцев. Пересматривается история — Россия должна потерять «амплуа жертвы и победителя» во Второй мировой войне. Признать геноцид, признать голодомор, — а после этого ей предъявят счёт. Здесь Кургинян рассказывает анекдот, в качестве метафоры такого управления миром: «Папа не затем повесился, чтоб вы шумели, а чтобы тихо было». То есть из мировой истории нас выводят не для того, чтобы прийти к компромиссу. Базы для компромисса нет. Раскачка мира идёт колоссальная. «Средняя Азия полыхнёт этим летом», — прогнозирует Кургинян. А в России политический выбор 2012 года станет самым острым за всю историю демократии. Время пиара кончается — он за чертой востребованности («Останкино ждёт судьба фабрик грампластинок»), а не-пиар будет жёстким. В программах наших противников к 2020 году русской модели развития быть не должно — потому что предполагается строить модель не-развития. «Тогда кто субъект этого? Правильно, неонацизм».

«Что меня бесит? — говорит Кургинян. — Все понимают, что модернизация невозможна, но продолжают говорить то же самое». Невозможна — потому что мы уже не традиционное общество, которое только и можно «модернизировать» в иную формацию. Традицию сломал ещё Пётр Первый. Мы давно прошли этап индустриализации. И потом — мы никогда не грезили о технократическом рае. Право в России никогда не было регулятором общества. Регулятором была культура. Русские мечтали о новом человеке. И ещё — о том, чтобы уйти от безутешности (то есть от смерти). Именно поэтому философ Николай ФЁДОРОВ создавал теорию скорого воскрешения всех мёртвых, а другому философу — Циолковскому поручал немедленно изобрести космические аппараты: ведь придётся же куда-то воскресших расселять… Русские не хотят жить в мире-морге.

Нынешняя деморализация общества является следствием проигранной холодной войны. Но в целом — сверху нас покарябали, но не сломали. Молодое поколение просыпается и спрашивает: «А где страна?» (не спрашивает ведь: «А где бабки?»).

Да, сегодня у России нет национальной идеи. Потому что она для нас мелка. У нас всемирно-историческая миссия — свой альтернативный глобальный проект. Такой его востребованности не было даже в 1917 году — потому что именно сейчас других моделей не осталось.