В последнее время в университете проводится большое количество мероприятий городского и краевого масштаба, в отношении которых существуют различные мнения: одни считают их «лишней нагрузкой», другие полагают, что они важны для «политической поддержки» университета. Начальник отдела стратегического развития СФУ В.С. Ефимов рассуждает о новых функциях, которые ложатся на университет, и о том, в какую сторону нам предстоит меняться.

– Традиционно, особенно в России, главной функцией университетов считалась подготовка кадров. Тем более что в советское время наука была выделена в отдельные интеллектуальные институты: фундаментальными исследованиями занимались академии наук, а прикладными разработками – многочисленные отраслевые НИИ.

Сегодня университеты помимо образовательной функции должны активно участвовать в исследовательской деятельности – формировать у себя исследовательскую функцию: без этого преподаватели становятся пересказывателями вычитанных из книжек чужих смыслов, а университет фактически превращается в «большую школу» – институт трансляции знания.

В то же время еще в 50-х годах прошлого века стала оформляться новая функция университетов как «фабрик мыслей». Прототипом фабрики мысли называют американскую интеллектуальную корпорацию RAND Corporation, в которой изначально занимались военными разработками. С одной стороны, в RAND Corporation обсуждали геополитические цели, строили стратегии, с другой стороны, решали конкретные прикладные задачи (например, вывод на сцену определенных видов вооружений в определенные сроки). Постепенно деятельность фабрик мысли распространилась и в гражданскую сферу – они начали заниматься программами и стратегиями развития городов, регионов и т.д.
Недавно ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов рассуждал о том, почему российские университеты не могут быть фабриками мысли: для этого в вузе нужно иметь большое количество интеллектуальных центров, исследовательских структур, которые не просто получают знания, но изучают существующие тенденции и определяют проблемы, готовят вместе с заказчиком проекты и программы изменений, сопровождают весь процесс реализации программ. То есть друг с другом тесно завязаны министерства, ведущие структуры бизнеса, институты гражданского общества, а фабрика мысли выступает в качестве интеллектуального и проектно-организационного центра (статья Я. Кузьминова — ниже).

Сейчас перед СФУ стоит одна из важнейших задач – обозначить место федерального университета как учреждения нового типа. И это должен быть не просто большой и красивый университет. Я считаю, что университет с неизбежностью должен двигаться в сторону фабрики мысли, и в этом контексте выстраивать все основные процессы: обучения, исследования, прикладные разработки, консалтинг и экспертизу. Именно для фабрики мысли важны активно действующие бизнес-инкубатор, технопарк и др. В ближайшие годы университет должен увеличить свои доходы в 1,5-2 раза, а этого нельзя достичь только за счет «совершенствования образовательного процесса». В противном случае существует риск превращения университета в «большой колледж».

Теперь – о представительской функции. Я как-то уже говорил, что Сибирский федеральный университет – это единственный крупный интеллектуальный проект Красноярского края за последние 30 лет. И университет фактически начинает выполнять «представительскую функцию» в отношении Красноярска и, возможно, Сибири в целом.

Именно университет (а не раскинувшаяся вокруг тайга, не экскурсии на ГЭС, в Роев ручей или домик Астафьева) позволяет международным и российским партнерам и инвесторам увидеть этот край как интересный регион. Тем более что сегодня СФУ – не просто название, а особая архитектурно-ландшафтная зона, которая на самом деле соответствует мировым образцам, вызывает интерес и восхищение.

Важно и то, что представительская функция, которую поддерживает своим авторитетом региональная власть, очень способствует формированию фабрики мысли: существенно быстрее устанавливаются международные и внутрироссийские связи с властью, с бизнесом, с научным сообществом, что позволяет обеспечить себя заказчиками и партнерами.

Отношение к «представительской функции» как к нагрузке – провинциальная, недальновидная позиция. Руководители, у которых за плечами стоят крупные исследовательские проекты и активные проектные группы, всегда заинтересованы в продвижении своих результатов, а значит, в новых контактах и возможностях. Каждый институт должен иметь два-три флагманских проекта российского и мирового уровня, одну-две международные и всероссийские конференции, активную, готовую к дискурсу молодёжь – и тогда не будет проблем с представительской функцией. А будет конкуренция за возможность попадания на «площадки представительства».
В крупных фирмах, которые выстраивают отношения с партнерами по всему миру, представительский бюджет достигает 10-20% всех административных управленческих расходов. Я думаю, что складывающуюся ситуацию и «возможность представительствовать» нужно использовать «по-умному» – как стратегический потенциал развития. Традиционные личные контакты отдельных руководителей и профессоров, так называемая «народная дипломатия», – оно неплохо, но за этим не приходят большие деньги и большие программы. Нужны продуманные проекты продвижения университета на сильные позиции и в России, и за рубежом.

ФАБРИКИ МЫСЛИ — ЭТО ЦЕНТРЫ МОЗГОВЫХ АТАК.

Ярослав Кузьминов

Участие фабрик мысли в реализации собственных рекомендаций поднимает их рыночную стоимость. Существует мнение, что в российских вузах сосредоточены хорошие академические кадры: ученые, исследователи, преподаватели. В этой связи эксперты все чаще задаются вопросом: не являются ли вузы фабриками мысли? Ректор Высшей школы экономики (ГУ ВШЭ) Ярослав Кузьминов считает, что это отнюдь не всегда так.

КАК РОЖДАЮТСЯ THINK TANKS В РОССИИ

Совершенно очевидно, что отнюдь не любая организация, продуцирующая новые знания, является фабрикой мысли. На мой взгляд, главные характеристики фабрики мысли — следующие: это центр творческого поиска комплексных решений сколь угодно удаленных во времени проблем и одновременно центр интеллектуального обеспечения актуальнейших проектов. Фабрика мысли — это центр мозговых атак.

Как правило, фабрики мысли создаются под решение определенной задачи, необходимость которого диктуется общественной потребностью. Иными словами, мало, чтобы некая группа высококвалифицированных специалистов получила от кого-то заказ на проведение некоего комплексного исследования, целью которого стала бы разработка той или иной стратегии. Важно, чтобы эта стратегия была актуальна не только для заказчика, но и для общества. А эксперты в различных областях, которые слетаются в такие организации, как пчелы на мед, руководствовались бы в своей работе не бюрократической волей, а собственной позицией ученых и граждан. Think Tank не работает на коротком поводке — мысль в неволе не размножается. Известный пример такого рода организации — Центр стратегических разработок, работавший под руководством Германа Грефа, в деятельность которого удалось вовлечь неожиданно большую группу экспертов.

Еще одна особенность фабрик мысли — то, что при минимуме штатных сотрудников на них весьма эффективно работают своего рода микрокоманды, состоящие из лидеров в профессиональных областях. Фабрики мысли — это не комфортное, заповедное коммуникационное пространство. Напротив, это пространство, где в совместном труде формируются фабричные бригады особого типа, занятые производством полезных и применимых в реальной жизни интеллектуальных ценностей. Независимо от того, временная это команда или постоянный коллектив, куда входят экономисты, юристы, математики, социологи, фабрика мысли всегда решает конкретные задачи, предоставляя своим сотрудникам максимально широкие творческие возможности в поисках путей, ведущих к успеху.

Надо сказать, что в сегодняшней России нет перманентных, масштабных проектов Think Tanks. Они каждый раз возникали под решение конкретной задачи идейного обеспечения крупных общественных перемен. Так, как, например, группа «500 дней», тот же ЦСР. Существуют центры, созданные для решения региональных проблем, — Леонтьевский центр в Санкт-Петербурге, центры, основанные Петром Щедровицким на Северо-Западе и в Приволжском федеральном округе.

ГУ ВШЭ КАК ФАБРИКА МЫСЛИ

В университетах можно собрать солидные, междисциплинарные команды. Однако состояние университетов в России сегодня таково, что они не могут выполнять функции фабрик мысли. Наиболее активные преподаватели давно их покинули, оставшиеся вынуждены зарабатывать поденщиной. Я не знаю ни одного случая формирования Think Tank на базе университета. Опровергает ли это пример Высшей школы экономики? Нет, потому что ГУ ВШЭ — это не только университет. Будучи формально государственным высшим учебным заведением, она является еще и интеллектуальной корпорацией. Даже организационно ГУ ВШЭ состоит из нескольких компонентов. Один из них — классический университет; другой — это порядка 10 бизнес-школ и институтов дополнительного образования; третий — 20 НИИ и аналитических центров. Есть еще политический блок. Этот блок организационно не оформлен, но именно благодаря ему школа имеет такое большое влияние. Политический блок — это группы ученых и менеджеров, причем не только из самой ГУ ВШЭ, которые совместно работают над политическими проектами. При этом мы регулярно взаимодействуем с другими аналитическими центрами и группами, такими, как Бюро экономического анализа, Клуб 2015, Экспертный институт, Либеральная миссия, СВОП, Центр Карнеги, Гражданский форум. Мы проводим совместные семинары, выпускаем доклады и так далее.

Как работает фабрика мысли в лице ГУ ВШЭ? Первая фаза — постановка проблемы. Сначала формулируется новая тема для разработки. Толчком может послужить или поручение властных структур, или собственная неудовлетворенность состоянием дел в какой-либо области. Проводится несколько установочных семинаров для узкого круга экспертов с целью структурирования проблемы и определения методов ее разработки. Потом во главе с одним из руководителей ГУ ВШЭ мы формируем Task Force и обеспечиваем ее финансирование за счет собственных средств. По результатам своей работы такая группа готовит доклад, который «вбрасывается» для широкого обсуждения, в том числе в различных структурах власти. Идентифицируется заказчик — партнер во власти, готовый взять на себя политическую задачу «продвижения» реформы.

Вторая фаза — работа с заказчиком. Реформа приобретает официальную форму и получает бюрократическое исполнение. ГУ ВШЭ, с одной стороны, принимает заказы на аналитическую поддержку мероприятий, с другой — продолжает комплексный мониторинг проблемы с целью ранней идентификации отклонений и возможных административных тупиков реформы.

Третья фаза — расширение круга «заказчиков» разработки — партнеров ГУ ВШЭ. По мере продвижения реформы, как правило, появляются неучтенные проблемы. Возникает резонанс с теми элементами гражданского общества или органами власти, которые их представляют. Иногда это бывает полемика, иногда уже очень быстро появляются конструктивные поправки. Мы сразу стараемся рассматривать неучтенные интересы, расширяя видение проблемы и модифицируя задачи реформы. ГУ ВШЭ выступает здесь как коммуникатор разных интеллектуальных, властных и социальных групп. На этом, «зрелом», этапе университет получает солидное интеллектуальное пополнение и для своего «академического» блока, и для блока дополнительного образования.

И все эти подразделения ГУ ВШЭ, работая в непрерывном режиме, продвигают результаты многочисленных исследований, представляют доклады по различным проектам, обеспечивают интеллектуальное оформление ряда ключевых направлений государственной политики. Я имею в виду экономическую реформу в целом, бюджетную реформу, реформу власти, реформу системы образования, а также проблемы, связанные с феноменом новой экономики.

Во всех упомянутых случаях подразделения ГУ ВШЭ являются экспериментально-прикладными площадками, где рождаются, обсуждаются и проверяются новые идеи, предложения, решения и сценарии. В результате возникают проектные документы с тщательно разработанными рекомендациями, адресованными власти, которые те или иные государственные институты принимают или отвергают.
Меня удовлетворяет мера востребованности продуктов, которые производятся фабриками мысли, базирующимися на площадках ГУ ВШЭ. При этом важно иметь в виду, что субъектов общественной востребованности, как правило, бывает несколько. Проведение специальных и глубоких исследований, выработка рекомендаций и разработка сценариев лишь для одного субъекта — это неэффективно. В качестве примера можно привести участие ГУ ВШЭ в работе над реформой системы образования.

ТРУДНОСТИ РЕФОРМИРОВАНИЯ ОБРАЗОВАНИЯ

В 1997 году российским правительством была предпринята очередная попытка проведения системных, либеральных реформ, в том числе в социальной сфере. Первоначально адресатом было правительство, точнее — возглавляемая Анатолием Чубайсом комиссия по экономической реформе (КЭР), которая в то время выполняла роль реального кабинета по реформам. КЭР разработала и утвердила концепцию, включавшую только реорганизацию экономической системы образования — формирование конкурентного рынка, переход к нормативному финансированию в расчете на единицу услуги, отказ от существовавшей затратной системы. При этом предполагалось, что правительство вообще не должно руководить развитием содержания образования — это дело педагогического сообщества. Дело власти — обеспечить ресурсы. Наши соавторы по реформе — Александр Тихонов и Александр Асмолов — были назначены руководителями Министерства образования. Вскоре выяснилось, что реформа не воспринимается педагогической средой — и отнюдь не только из-за консерватизма руководителей. Просто мы не учли важнейшего фактора. Образовательное сообщество не может само себя реформировать — цели развития содержания и методов образования должны задавать общество и государство.

С новым министром образования Владимиром Филипповым мы начали формулировать более широкую программу развития отрасли, включавшую и обоснование «ресурсной» части, и содержание образования. Круг вовлеченных групп расширился, мы вступили в диалог и с «левыми», и с ректорами, нашли широкие зоны совпадений видения проблем. Любопытно, что, приступая к работе над этой стратегически важной темой, в качестве адресата своей деятельности мы видели лично Президента — Владимира Путина. Но вскоре выяснилось, что реформа была поручена бюрократам. И они, как обычно, вели ее честно, но келейно, закрыто, частным порядком, поскольку подругому работать не умели. И хотя мы отдавали себе отчет в том, что любая реформа может быть реализована только через бюрократию, для нас было очевидно, что такой подход чрезвычайно рискован и чреват многочисленными ошибками.

И потому мы создали еще одну площадку — Российский общественный совет развития образования - и подключили к процессу общественность и депутатов Государственной Думы, поскольку были убеждены в том, что заказчик концепции реформы системы образования, которая поддерживается и развивается нами, гораздо солиднее любого отдельно взятого правительственного ведомства. Этот заказчик — российское общество в широком смысле и образовательное сообщество — в узком. Во всяком случае в той степени, в которой нам удалось его вовлечь. Это миллионы школьников, студентов и их родителей. И в конечном счете это тысячи предприятий, учреждений и служб, остро нуждающихся в квалифицированных специалистах, не только владеющих современными знаниями, но и умеющих, стремящихся непрерывно совершенствоваться, учиться, профессионально расти.

КАДРЫ ДЛЯ НОВОЙ ЭКОНОМИКИ

Другая актуальная стратегическая тема — новая экономика. В этом направлении мы успешно продвигаемся вперед, взаимодействуя с несколькими целевыми группами. Среди них — Администрация Президента; ряд правительственных ведомств, отвечающих за экономическое развитие, за связь, науку и образование; это журналисты и, наконец, довольно многочисленная группа генералов российского бизнеса, использующих технологии новой экономики. При этом все возникающие проблемы координации интересов, как правило, разрешаются методом выхода в метапозицию, которой в данном случае является задача обеспечения экономического роста. Впрочем, наиболее трудноразрешимой остается пока проблема языка. Языка, который был бы в равной степени понятен всем участникам процесса и которым бы все они владели в равной мере свободно. Решать эту проблему мы начали самым естественным для нас путем — создали в Высшей школе экономики факультет бизнес-информатики, чтобы выпускать экономистов, понимающих проблемы программистов, и наоборот.

Это позволит справиться с еще одной проблемой российского бизнеса, которую легко проиллюстрировать следующим примером. Слишком часто руководитель предприятия, с одной стороны, усвоил, что компьютерщики зачем-то нужны, с другой — чрезвычайно смутно представляет, зачем именно. А в результате нанятый им хороший и дорогостоящий специалист довольно скоро теряет представление о своих задачах. Этот период взаимонепонимания продолжается обычно года три, после чего компьютерщик увольняется либо сам, либо по инициативе нанимателя, так и не осознавшего, какой от него прок. Потом ему, конечно, приходится нанимать других компьютерщиков — еще дороже. Таково одно из грустных последствий неразрешенности проблемы языка.
Другой случай, когда решение задачи требует совместной работы экономистов, юристов и военных и группа, ответственная за результат, берет на себя функции коммуникатора. Если она выполнит ее хорошо, то, весьма вероятно, добьется гораздо большего, чем производство трех-четырех новых идей. И если организация такого эффективного взаимодействия является одной из целей некой фабрики мысли, то она неизбежно становится организатором коммуникации.

ПОЧЕМУ В РОССИИ НЕТ СВОЕЙ RAND CORPORATION

Одна из особенностей ГУ ВШЭ в том, что она является не только фабрикой мысли, но и механизмом, обеспечивающим реализацию сценариев и рекомендаций. Во всех без исключения случаях, когда мы выступаем с какими-либо предложениями, мы принимаем участие в управлении проектами по их реализации. Это хорошо и для адресата нашей деятельности, и для нас. Ведь непосредственное участие в реализации предложений ГУ ВШЭ поднимает нашу рыночную стоимость. Это понимают и в других российских фабриках мысли и действуют соответственно — стремятся тем или иным образом участвовать в реализации разработанных ими проектов. Ведь в нашей стране в последнее время возникло несколько вполне квалифицированных центров, которые могут с полным правом именоваться фабриками мысли. Однако, сколько бы ни говорилось сегодня о возникновении некой российской версии RAND Corporation, создание фабрики такого масштаба пока маловероятно.

В сущности, дело за малым. Достаточно было бы аккумулировать для нужд такой организации несколько сотен миллионов долларов. И все. Заработала бы мощная и продуктивная система производства высококачественного интеллектуального продукта. Но тот единственный институт, который гипотетически мог бы инвестировать в такой проект необходимые и достаточные средства, а именно государство, пока не видит в этом необходимости. Единственное, что могло бы побудить его к этому, — это осознание жесткой опасности, в высшей степени серьезной угрозы, кризиса, действительно требующего столь масштабных вложений.

Не видит такой угрозы и другой потенциальный инвестор — крупный бизнес. Генералы индустрии хорошо понимают, зачем нужно участвовать в проектах, направленных, например, на развитие новой экономики. Но стоит ли строить суперфабрику вроде RAND? Нет, не понятно. И потом ни у власти, ни у бизнеса нет уверенности в том, что современная Россия сможет обеспечить такое предприятие достаточным количеством работников и руководителей необходимой квалификации.
На сегодняшний день я не знаю ни одной разработки российских исследовательских групп, которая опиралась бы на действительно солидное информационное основание, на серьезную статистику. Это проблема, решение которой займет в нашей стране не менее двух-трех десятилетий. И что толку сегодня жаловаться на отсутствие в нашей статистике длинных рядов, когда при советской власти вообще никакой настоящей статистики не было. Приходится признать, что наша экспертиза все еще обречена на интуитивность, а наши прогнозы — на субъективность.

А это значит, что современным российским фабрикам мысли приходится иметь дело с такой экспертизой и такими прогнозами. И следует из этого только одно: мы будем максимально эффективно работать с тем материалом, которым располагаем сегодня, а одновременно российские ВУЗы будут готовить отличных профессионалов, которые уже скоро придут работать в фабрики мысли. Как бы то ни было, именно этим будет заниматься Высшая школа экономики, совмещая две важные роли — высшего учебного заведения и фабрики мысли.